Его подноготную раскрыл журналистам полковник полиции в отставке

 

Виктор Федорович Бугай, предав публикации записи телефонных переговоров дежурной части ГУВД Риги и радиоперехват переговоров ОМОНа 19 января 1991 года. В этот день ОМОН, направлявшийся в прокуратуру республики для смены караула, был обстрелян неизвестными со стороны здания Госстроя (затем там расположилось посольство США) и вынужден был искать укрытия в находящемся напротив здании МВД, что затем преподносилось как «штурм МВД ОМОНом».

 

В записи (ее проводил связист А.Романс – кстати, член совета Гражданских комитетов) слышно, как работники дежурной части успокаивали звонивших, как реагировали на сообщения, как ориентировались в постоянно меняющейся ситуации, проявляя выдержку, хладнокровие и спокойствие. Видна картина трудная работа сотрудников рижской милиции, от которых потом избавлялись ввиду того, что они не принадлежали к сообществу граждан, сформированному после восстановления независимости Латвии.
 

20-летие «баррикад 1991-го» отмечалось в Латвии с большой помпой.

 

 

Однако экс-начальник ГУВД Риги Виктор Бугай, который тогда, собственно, и разруливал ситуацию в столице Латвии, напрочь отрицает «героизм» тех дней. В его версии вся эта история выглядит куда проще. И страшнее...

 

– Я долго молчал, – поясняет он. – Но наконец мне надоели эти лжегерои, которых становится все больше. Они очень долго врали, и никто им не возражал – так что многие из них сами поверили в свою ложь. Один из них мне даже сказал: «Нас много. А твоя правда нам не нужна».

 

МВД ежегодно в январе проводит памятные дни, где в основном собираются не причастные к этим событиям люди. Присутствуя на них, не могу избавиться от впечатления, что у выступающих галлюцинация воспоминаний, в психиатрии описываемая как конфабуляция. Они говорят о событиях, не имевших места в их жизни…
 

Заслуги сотрудников рижской милиции перехватили те, кто пришел работать в МВД с 1992 года. Зам. министра Зенон Индриков представил к награде бауских милиционеров, назначенных на дежурство в его учреждении в памятную ночь, обойдя и принизив роль милиционеров Риги.
 

На мой взгляд, памятные даты января и августа 1991 года, ежегодно отмечаемые МВД, – это даты его позора. Руководством и личным составом министерства НИЧЕГО не было сделано ни для отражения нападения на МВД в январе, ни для упреждения подобных эксцессов в августе 1991-го. Всю работу проводил личный состав ГУВД Риги. C отдельными участниками тех событий я и сегодня не могу здороваться. И они знают, почему. Потому что на их наградах на самом деле написано: «За утрату чести и достоинства 3-1-й степени»... Давайте все-таки вспомним, как все было на самом деле. И перестанем раздавать ордена.

 

Проба на вшивость

Заграждения в Риге не строились стихийно: в их сооружении была задействована тяжелая техника, грузовики, передвижные краны, которые по разнарядке выделяли руководители предприятий.

 

Провозглашенные генсеком КПСС Михаилом Горбачевым в 1985 году «перестройка и новое мышление» вызвали волну «пробуждения» (по-латышски Atmoda) в национальных республиках Советского Союза. Вертикаль власти стремительно слабела, создавались народные движения со звонкими лозунгами суверенитета, не подкрепленными действиями.

 

«Анализ событий 1987-1991 годов показывает, что для рижской милиции это был переломный период, – вспоминает Виктор Федорович Бугай.

 

 

– Своей главной задачей мы ставили обеспечение правопорядка, недопущение массовых беспорядков и погромов, личной и имущественной безопасности жителей Риги.

 

В этот период начался раскол общества и, соответственно, милиции по национальному признаку, участие милиционеров в политических процессах, бизнесе и крышевании. Политические симпатии и антипатии, доходившие до открытых конфликтов, вызывали серьезное беспокойство, так как эти люди имели оружие».

 

Стихийным образом в милиции шла волна деполитизации, усилившаяся после того, как из Конституции СССР убрали положение о «руководящей и направляющей роли партии». Тем не менее все политические силы хотели иметь милицию на своей стороне.

 

«Одни пробовали на вшивость других, – добавляют бывшие милиционеры, находившиеся в то время между двух огней. – Мы видели безвластие в стране, но сохраняли верность присяге и занимались охраной общественного порядка, чтобы не допустить хаоса».

 

Подверженное моде того времени, МВД Латвийской ССР создало Отряд милиции особого назначения, подчиненный непосредственно министру Алоизу Вазнису. Примечательно, что спецназовцы стали и первой коммерческой охранной структурой, которая по договору с управлением торговли г. Юрмалы осуществляла функцию закрытия ресторанов, устраивая шмон, выдворяя подвыпивших посетителей и попутно прихватывая, как то фиксировала юрмальская милиция, часы, деньги и ценные вещи незадачливых гуляк. Кто-то разминался, применяя силу: Вазнис развратил ОМОН разрешением работать в масках с прорезями – не открывая лица, можно налево и направо крошить всех, кто припозднился на застолье.

 

В условиях, когда деполитизировалась вся милиция, ОМОН, который являлся ее порождением и первой коммерческой структурой, от поезда отстал, так как был занят другими делами. И тут их окрикнули... Когда Вазнису не удалось настроить ОМОН в «правильном русле», был издан «приказ о деполитизации», вызвавший сопротивление. В отряд потянулись все обиженные из разных отделов внутренних дел. Появилось поле несогласных.

 

«Деполитизация происходила сама по себе, а Вазнису захотелось лавров, – считает комментатор журнала «Бизнес-КЛАСС!». – Подразделение после этого маргинализировалось. И в этом вина Вазниса как руководителя. ОМОН тоже хотел войти в историю, но не с пустыми руками, а прихватив с собой имущество. На деле он переродился, став структурой, которая грабила учреждения Латвии и вывозила к себе на базу имущество».

 

К осени 1990 года ОМОН был передан из подчинения МВД в Минобороны СССР – к воинской части 3404.
 

«Для обеспечения правопорядка в Риге мы использовали свою оперативную информацию, анализировали информацию зарубежных радиостанций, слухи о происходящем. В Риге дислоцировались Прибалтийский и Пограничный военные округа, штаб Военно-морских сил и другие подразделения со своими оперативно-разведывательными возможностями, – рассказывает Виктор Федорович Бугай. – Активно циркулировали предположения о том, что Горбачев договорился с президентом США и канцлером Германии об отделении республик Прибалтики от СССР, об объединении Германии. Подобная информация была общедоступна, поэтому активисты Народного фронта, Клуба защиты среды и депутаты безбоязненно выступали с пропагандистскими заявлениями. Никого не привлекали к ответственности. Активизация произошла после приезда в Ригу Горбачева.

 

Проводя разъяснительную работу среди сотрудников милиции, я высказывал им свое видение происходящего: экономический и политический кризис приведет к развалу СССР; не надо обращать внимание на националистические выступления и массовые мероприятия, так как пять минут безвластия в Москве – и Латвия будет свободна от СССР; главное – выполнять свою работу и найти свое место в новой жизни; не допустить вооруженного конфликта в Риге и не перестрелять друг друга…»

 

Баррикады по разнарядке

20-летие "баррикад 1991-го" отмечалось в Латвии с большой помпой. Однако экс-начальник ГУВД Риги Виктор Бугай напрочь отрицает "героизм" тех дней. В его версии вся эта история выглядит куда проще. И страшнее...

 

В январе 1991 года ОМОН выполнил приказ МВД СССР по изъятию оружия в Рижском филиале Минской высшей школы милиции, взял под охрану Дом печати. После кровавых событий по «восстановлению конституционного порядка» в Вильнюсе 11-12 января, которые Бугай считает операцией спецслужб, руководитель Народного фронта Латвии Дайнис Иванс призвал соотечественников к строительству баррикад.

 

Баррика́да (от фр. barricade – завал) – искусственное фортификационное заграждение, выполненное из подручных материалов и расположенное поперек дороги для целей уличного боя, а также для задержки продвижения моторизованного противника. Она образует прикрытие и огневые точки для обороняющихся.

 

Заграждения в Риге не строились стихийно: в их сооружении была задействована тяжелая техника, грузовики, передвижные краны, которые по разнарядке выделяли руководители предприятий. Со складов строительных компаний на улицы города стали вывозить бетонные блоки, металлоконструкции. Так же организованно прибывал на баррикады и народ – преимущественно, с разрешения начальства, но добровольно. Питание защитников обеспечивали не только романтически настроенные бабушки с пирожками, жены и матери, но также предприятия общепита, развозившие горячую еду.

 

В Ригу из Москвы прибыло спецподразделение по сбору информации и проведению спецмероприятий в отношении участников баррикад. 14 января 1991 года ОМОН обстрелял автомашину и трактор на Вецмилгравском и Брасовском мостах.

 

Противоборствующим сторонам нужен был повод для конфликта.
 

В.Бугай лично ездит по местам скопления левых и правых – убеждает вести себя потише. И те и другие играют в героизм, хотя на самом деле являются просто статистами.

 

В качестве примера Виктор Федорович приводит две встречи 18 января 1991 года.

 

О правых:

 

– Я приехал к Горбунову и предложил: пусть Верховный Совет примет решение о «героическом» уходе участников баррикад домой. И чтобы это решение согласовали с Комитетом граждан. Потому что ситуация была такова: баррикадники ведут себя, как на Празднике песни. А в это время 270 десантников из Пскова уже находятся на базе ПрибВО в Лиелупе. При наличии приказа они за 15 минут избавят город от баррикад. Есть еще и ОМОН, который проводит демонстративную разведку у зданий МВД и Прокуратуры ЛССР. Стоило ли в такой ситуации рисковать людьми?..

 

В.Бугай уверен: если бы его тогда послушались, жертв не было бы совсем. Но, увы. Впрочем, однозначных приказов из Москвы в 1991 году так и не поступило. Так что статистам, можно сказать, повезло.

 

И о левых:

 

– В тот же день мы с Чеверсом по просьбе Горбунова поехали в райотдел милиции Ленинского района. Там я убеждал личный состав не переходить на сторону ОМОНа, вернуть машины и выполнять работу по охране общественного порядка. Я разъяснил тогда работникам: «Идет смена социально-экономической формации. И достаточно пяти минут безвластия в Москве, чтобы Прибалтика получила независимость. Сколько бы митингов «против» здесь ни происходило»... Многие тогда послушались.

 

Отмечу вот еще что: никто из ныне награжденных «баррикадников» тогда всерьез с личным составом не работал. В основном сплетничали о том, что у меня получится. И выжидали, чтобы занять сторону победителя.

 

Позже, уже на процессе Рубикса, меня возмутило, как генерал Индриков заявил, что, по его мнению, «рижский гарнизон милиции не был верен Латвии, поэтому основные объекты доверили охранять милиции из районов». Демагогия. Я прекрасно помню, как на совещании у министра Вазниса тот же Индриков предложил, чтобы смены участников баррикад сопровождали милиционеры из рижских райотделов, которые бы «присматривали за их поведением». Тогда же было принято решение: именно силами рижан защищать все важные объекты.

А.Вазнис перед отъездом в Москву сообщил В.Ф.Бугаю о «возможном нападении на здание МВД». Ответственным по министерству он назначил своего зама З.Индрикова.

 

«Не имея достаточных сил, средств, вооружения, а главное – чтобы избежать ненужных жертв, я поставил задачу не оказывать вооруженного сопротивления при нападении и провести переговоры с нападающими…» – рассказывает Виктор Федорович.

 

19 января

Руководитель Народного фронта Латвии Дайнис Иванс, призвавший соотечественников к строительству баррикад в январе, не был готов на личный подвиг в августе.

 

Работа ГУВД Риги шла своим чередом. И вдруг в 21.09 звонок из МВД: «Нас обстреливают, всех к нам сюда, срочная тревога!»
 

Дежурная часть объявляет тревогу и срочно вызванивает сотрудников и руководство города – все выезжают в УВД. Кто-то по пути спрашивает об обстановке. Параллельно звонят люди: не стрельба ли идет на улице. Им говорят, что так оно и есть, и просят не выходить из дома. Какая-то женщина начинает рыдать в трубку – дочь ушла гулять. Несмотря на суматоху, дежурная успокаивает звонящую и продолжает принимать вызовы.
 

Тем временем сотрудникам милиции приказывают с оружием прибывать в здание УВД – возле МВД слишком опасно и не ясно, как действовать. Никто, кроме рижских милиционеров и военного коменданта города, не соглашается прийти – ни конвойный полк, ни войсковая часть 54/59, ни дивизион по охране парторганов…
 

На другой записи – переговоры бойцов ОМОНа: чтобы слушать и записывать их станцию, установленную в здании УВД Риги, достаточно было переключить канал.

 

21.30. Один из бойцов говорит: «Какие наши действия?» «Ждать», – слышится ответ. «Чего ждать – тут уже «мухи» над головой летают! Нас со всех сторон обложили…» «Тогда действуйте по обстановке». Видимо, с этой минуты и начинается захват здания МВД – деваться было некуда, омоновцев прижали.
 

В 21.41 говорят о захвате МВД с пятого этажа, звучит просьба передать треножник для пулемета. Кто-то спрашивает: «Кто давал команду – ЦК или прокуратура?» Ответа на этот вопрос не поступает.

 

«Поднятый по тревоге личный состав и особенно руководители действовали профессионально и смело, – вспоминает В.Ф.Бугай. – Штаб по чрезвычайным ситуациям моего управления умело произвел расстановку сотрудников по периметру. Особо надо отметить действия В.Быкова, Г.Карпейчика, П.Волка, А.Григулиса, А.Чулкова, В.Кипена, Э.Майшелиса, Л.Лиепиньша, В.Анико, В.Трофимова и других.
 

Связи с МВД не было. Оценка ситуации проходила по сообщению с мест. Несколько раз я пытался дозвониться до МВД – в дежурную часть или З.Индрикову, но все телефоны молчали. Наши попытки задействовать для работы подразделения МВД были безуспешны, никто из них не хотел подвергать себя опасности, или нам откровенно хамили по телефону.
 

Вдруг ожила прямая линия З.Индрикова. Он кричал, что ОНИ ломают и стреляют в дверь и попросил приехать».

 

В 21.46 всем находящимся в здании приказывают прекратить стрельбу и сопротивление.
 

В 21.47 кто-то из руководства ОМОНа спрашивает по рации: «Вы все взяли?» Ему отвечают: «5-й этаж и дежурка». «Передай остальным – пусть сдаются и выходят».
 

В 21.53 бойцы ОМОНа переговариваются между собой: «Больше выстрелов в здании нет, все в порядке».
 

В 21.57 омоновцы в здании МВД делают вывод, что опасности больше нет.
 

И тут же сообщение: «Передайте – в городе много боевиков, отлично вооружены». Это, похоже, к вопросу о «третьей силе», которая так и осталась неизвестной. Боевики с Бастионной горки подступаются к зданию МВД по одному, короткими перебежками, прячутся за деревьями. Их омоновцы берут на прицел.
 

Около десяти вечера выясняется, что последние «защитники» МВД еще не ушли. Кто-то заперся в туалете, а кто-то в кабинете. Вскоре их выкуривают и выводят из здания. В 22.00 здание МВД уже под полным контролем ОМОНа.
 

А тем временем на пульте УВД Риги не прекращаются звонки. Кто-то сообщает, что возле памятника Свободы собралась толпа людей и направляется к МВД.

Следует приказ: «Как угодно, любыми средствами остановите их – хоть дубинками, хоть палками!!!» Тех, кто явно лезет под пули, оттесняют. Квартал оцеплен, но зеваки все равно пытаются прорваться в гущу событий.
 

И тут на пульте УВД звучит любопытный разговор, который и спустя 20 лет отлично характеризует случившееся. «Ну что там у вас? По телевизору передают о четырех погибших и девятерых раненых?» – спрашивает один из звонящих, видимо, кто-то из руководства. «Да бардак полнейший! – слышен ответ. – Противно все. Сплошное предательство! Нас предали с обеих сторон… Мы тут все овцы на заклание…» «Думаешь, берут власть?» – спрашивает первый. «Нет. Это пока только воду мутят. Это большая политическая игра… И смотри, какая подготовка хорошая – тут и телевидение, антенны развернули, прямой репортаж…» Мне, конечно, было грустно все это видеть. Я думал, что я профессионал…»
 

А дальше начинается этап переговоров. Вместе с православным священником и депутатом Алексеем Зотовым на его автомашине Бугай доехал до памятника Свободы.

 

«Зотова омоновцы знали и пропустили к зданию МВД, а на меня у них был приказ «не пущать». Но из здания Прокуратуры ЛССР начали выбегать люди, и через одного из них я получил доступ к МВД. Зам. министра Индрикова освободили из блокированной «Волги», спасли от удара омоновским прикладом. Он был тогда, кстати, в форме советского генерала...

 

Разрабатывается план отхода ОМОНа на базу.

 

Когда уже создавались легенды, Индриков представил к награде – ордену Трех Звезд – бауских милиционеров, которые якобы защитили здание МВД от «омониешей».

 

Я тогда спросил у каждого из награжденных: «За что вы получили орден?» Они отвечали: «За защиту здания МВД». Но когда я начинал допытываться, кто и что делал конкретно, сколько боеприпасов было израсходовано, какой результат получен – мне никто ответить не смог.

 

Да и что тут скажешь? ОМОН захватил здание МВД за 16 минут. Поэтому начальника Бауского РОВД я прозвал про себя Ясиром Арафатом. Тот, как известно, тоже совершенно героически оставил Бейрут. Так же, как «бауские» оставили здание МВД».

 

Август 1991-го. Еще 5 минут беспорядка

Питание защитников обеспечивали не только романтически настроенные бабушки с пирожками, жены и матери, но также предприятия общепита, развозившие горячую еду.

 

«Для тех, кто не знает: в ночь с 19 на 20 августа 1991 года в Риге составлялись списки: 1) угодных, 2) пригодных, 3) неугодных и 4) подлежащих ликвидации, – продолжает В.Ф.Бугай. – Это происходило в здании УВД Риги, которое военные взяли под контроль.

 

Я тогда позвонил командующему Прибалтийским военным округом Кузьмину и заявил: если военных отсюда не выведут, я отдам команду закрыть все райотделы и парализовать работу милиции Риги.

 

А вскоре по прямому телефону позвонили из Москвы. Незнакомый голос спросил: «За сколько можно доехать от базы ОМОН до того места, где вы находитесь?» Я ответил, что минут за 15-20. Тогда москвич мне сказал: «Прошло уже 5-7 минут с того времени, как выехали за тобой». И – чтобы я не сомневался в серьезности ситуации – назвал фамилии тех, кто дежурит у лестницы и лифта на пятом и шестом этажах здания на Стабу, 89... Что я делал дальше – ясно. Так я остался в живых...»

 

19 августа взвод ОМОНа приехал на базу так называемых «белых беретов» – спецназа, созданного нарождающейся властью, и их разоружил. 400 «головорезов» сдались без единого писка. Зачем, спрашивается, их кормили, поили, тренировали? Но МВД и городское управление милиции, в целом нелояльные к ГКЧП, разоружить никто не решился.

 

Возникает закономерный вопрос: почему не повезли бетонные заграждения на улицы Риги в августе? 150 омоновцев держали в страхе весь вновь образованный политический бомонд, который уже не призывал людей на баррикады, а «готовился к работе в подполье». Выходит, в январе были одни цели, в августе вообще целей не было?

 

Не было никакого героизма. Все ждали, что произойдет в Москве. Баррикады строились там. Революция, за которую сейчас «герои» награждают друг друга в Латвии, пришла из Москвы.

 

22-23 августа В.Бугай, зам. министра П.Екимов и московские генералы обсуждали судьбу ОМОНа. Виктор Федорович предложил: отправить их в Тюмень, где работал его товарищ по академии. Так и произошло. Большинство омоновцев выехали из Латвии, а те, кто остались, пошли обвиняемыми по уголовному процессу по событиям 1991 года. Вину конкретных людей доказать не удалось, подсудимых наказали условно, а реальная картина перестрелки возле МВД и в особенности происхождения той «третьей силы», от пуль которой и погибли почти все той январской ночью, так и остается неизвестной.

 

Оранжевое заблуждение

Виктор Федорович Бугай, полковник полиции. Возглавлял Главное управление милиции/полиции Риги с 1985 по 1996 год. Сейчас на пенсии. Консультант по вопросам безопасности.

 

А теперь еще об одной легенде нашего времени, популярной уже не в латышском, а в русском интеллектуальном пространстве: все эти «поющие революции 1990-х» были первыми, хорошо срежиссированными Западом «оранжевыми» спецоперациями на постсоветском пространстве.

 

В.Ф.Бугай категорически не согласен с этим: «Никто тогда ничем не управлял. Шел тихий распад и хаос. Для того чтобы «режиссировать» что-либо, нужно было ставить на каких-то людей. Их нужно было найти, подготовить, организовать, убедить... Да, такие попытки были. Но в целом люди были просто растеряны. И метались между разными лагерями, выбирая сильнейших.

Это потом, когда уже стало ясно, кто побеждает, появилась некая видимость «народного единства». А поначалу все было вперемешку: типичный деятель того времени – молодой карьерный коммунист, он же борец за независимость, он же кооператор, он же инструктор райкома комсомола (притом верующий).

 

Мы в рижской милиции в 1988-1991 годах работали с огромной перегрузкой. Кроме повседневной работы нас доставали пикеты, шествия различных направлений... Все доказывали свою правоту. А «нормальные» – те, кто сейчас стоит у руля реальной власти, тогда просто делали деньги...

 

Помню первый митинг у памятника Свободы. Опыта еще ни у кого нет. Собравшиеся – агрессивны. Власть поставила задачу: не допустить собравшихся к памятнику. Какое-то время мы сдерживали напор толпы... Жарко, руководство города на отдыхе (воскресенье). И вот к 17 часам собравшиеся начали расходиться.

 

Но внезапно, уже после 18 часов, по непонятным причинам на общественном транспорте нахлынула толпа обозленных, радикально настроенных людей. Позже выяснилось, что это тележурналист Инкенс (кстати, молодой карьерный коммунист) показал телепередачу о «зверствах» милиции. И призвал всех собраться у памятника.

 

Когда мы в УВД проводили «разбор полетов», пригласили Инкенса. И он к нам пришел – в сопровождении трех работников КГБ. Мне больше ничего объяснять не нужно было. Что ж тут непонятного?..»